Крик

                                                          

Летят, летят быстрые годы, делают своё дело…

И сегодня, в свои семьдесят шесть оглядываясь назад, вижу, что многое не  сумела.

Не сумела достроить дом, написать заветную книгу, насмотреться на мир, безумно влюбиться…

А главное,  не сумела  своим присутствием в мире сделать нечто такое  необходимое всей нашей жизни, чтоб она – как запущенная стрела -   не запинаясь и не тормозя, летела б в завтрашний день без сучка и задоринки от хорошего к лучшему, от лучшего к самому лучшему, и всё дальше и дальше, к самому совершенству, о каком человечество и мечтать не могло в самых смелых своих ожиданиях.

Не сумела.

Хотя, казалось, старалась для жизни, горела на всех работах, подкладывала себя под все посильные и непосильные трудности.

Однако жизнь рассмеялась над моими потугами, рванула куда-то в другую сторону, и сегодня, когда мне  семьдесят шесть и вроде пора собирать урожай со всех трудов и усилий, я оказалась в каком-то диком, непредсказуемом мире,  по самое горло нашинкованном бомбами, злобой, убийствами, безудержно алчной, чтоб не сказать марадёрской, властью, и без конца воюющими народами. Воюющими абсолютно за всё: за независимость, за свободу слова, за землю, за нефть, за воду, за права человека, за новую власть, за старую власть…

И конца этим войнам не видно.

А цена человеческой жизни упала ниже копейки.

И я – вчера ещё, вроде и гражданин, и писатель, и просто толковая тётка – сегодня – никто. Малюсенькое никто, забитое в оголтелое одиночество и нищету, я растерянными глазами смотрю на этот бушующий, обезумевший мир с его то оранжевыми, то бархатными революциями, терроризмом, наркотиками, демагогическими речами  сияющих сытостью слуг народа, патологическими убийцами и педофилами, и  яростным, безудержным проповедничеством новейших «ценностей»,  разлагающих в человеке всё человеческое как  злобная кислота.

Не удивительно, что героем этой нежизни, этого пира во время чумы, сделался страх.

Человек боится всего: безработицы, голода, близкой войны, пожаров, землетрясений, потопов, взрывов АЭС, вулканов, летающих самолётов и просто мчащихся как в истерике автомобилей,  заполонивших не только дороги,  но и  пешеходные тротуары. В конце концов, ему каждый день одуревшие от  смакования негатива СМИ  обещают вот-вот конец света, и он трясётся, готовится, пополняя ряды обезумевших выживальщиков и забивая кладовки дома продуктами. 

Словом, ад.

И я из лютого своего одиночества  наблюдаю, как день ото дня этот ад разрастается, будто всю нашу жизнь поразил  всепожирающий вирус тотального разрушения.  Стремительно  сметая все формы жизни, которые человечество шлифовало веками –  и финансы, и экономика, и семья, и сам человек  - он  пожирает не только всё нажитое, но и самое важное, без чего невозможно  представить жизнь -  завтрашний день.

И, конечно, не я одна это чувствую.

Я вижу, как внук –  глазастый мальчик, инженер-строитель,  работающий разнорабочим, так как его диплом не  востребован – в ответ на мою науку о том, что человек в любых обстоятельствах! – «слышишь, Юрчик, в любых обстоятельствах, как бы жизнь тебя ни кидала!» - но человек обязан держаться и быть человеком! А Юра, слушая, только и делает, что подшучивает над моим несгибаемым идеализмом. Он остроумный мальчик, и шутки его смешны. Но  я  вижу его глаза, я чувствую горькую горечь его остроумия и  понимаю, что он острее меня ощущает  сегодняшний ад. И особенно ощущает, что  этого завтра, ради которого надо  жить и держаться, строить семью и себя, этого завтра – нет!

 Его боль убивает меня.

Я начинаю метаться, искать всевозможные выходы к этому завтра. Бросаюсь в умные книги и на умные сайты. Читаю пророков. Библию и Коран. Я снова и снова листаю историю человечества, просеивая  его опыт и поиск, все его обретения и неудачи.  Я хочу докопаться, открыть, понять, хочу ответить себе на этот пекучий вопрос: что же случилось  с жизнью? что хочет Природа от человека и куда она гонит нас своими  безжалостными накатами?  и какую роль в этом движении жизни к аду играет сам человек? и много ль ему дано? и чем он спасал себя после  всемирных потопов и мора чумы? и что могу сделать для жизни я, древняя тётка, перечитавшая горы книг, матёрая идеалистка, привыкшая думать не о себе одной, а обо всех – о детях, внуках, соседях, о далёких и близких странах, обо всём человечестве…

Что могу сделать я, чтоб это завтра было у нас?!

И вот тут – как ни странно – но самое время именно тут объяснить  своему читателю – а вдруг он найдётся этот чудак-читатель, пожелавший откликнуться на мой блог, и даже, возможно, преодолев своё равнодушие к чужой боли, захочет узнать, почему эта древняя тётка задаёт себе такие вопросы, ответ на которые не могут найти никакие земные умы – самое время сказать читателю,  отчего  свой блог  я назвала так, как назвала: «найти себя».

Да потому и назвала, что всю свою жизнь – с не утихающей страстью, с детских лет и по сегодняшний день  -  я гоняюсь сама за собой, как кошка гоняется за своим хвостом, очевидно  подозревая в нём не себя, а что-то ей непонятное.  Гоняясь за этим хвостом, я надеюсь открыть нечто большее, чем самою себя. Я  превращаю себя в своеобразную лабораторию, в которой  природа и жизнь производят опыты, а я наблюдаю их, пытаясь понять, что и как, и зачем они эти опыты делают. Словом, как говорили древние, «познай себя, и  ты познаешь весь мир».

Вот это познание и есть моим пожизненным состоянием.

С детских лет.

По сегодняшний день.

И те, кто болен подобной болезнью, меня поймут.

Конечно, эти поиски самого себя у каждого из людей происходят по-своему.

У меня они проявлялись  неудержимой тягой заглянуть за пределы видимой жизни. Заглянуть через всё, что попадало под руку: через запойное чтение, через медицину, через любую науку – физику, астрономию,  психологию, философию, через чтение Библии и Корана, через астрологию, знахарство и всевозможные «духовные» практики, через поиски  древней, спрятанной от человечества мудрости – а я просто уверена, что подобная мудрость есть, что не могло человечество с его жрецами, прорицателями, магами, колдунами, великими праведниками и великими грешниками – не могло оно довольствоваться этим бессмысленным передвижением по времени и пространству, этой земной видимой жизнью с её бесконечными войнами, дележами, расцветами и закатами цивилизаций – оно должно было, оно не могло не оторвать глаза от земли, глянуть в небо и спросить себя: зачем эти звёзды сияют над головой?!

Ну и конечно самое время спросить меня, что же  такого важного я открыла в этих своих пожизненных лабораторных изысках?

Представьте, читатель, открыла!

Открыла  - двигатель человеческой жизни!

Именно этим открытием я и хочу поделиться с вами. И поделиться не торопясь, не глотая слова, поделиться с таким ощущением, словно у вас тоже есть внук, или сын, или дочка, и вы тоже, как я, учили их и надеялись, и желали им лучшей участи, чем месить раствор и таскать кирпичи,  с дипломом в кармане.

А начну я свой разговор с того, что в этом – пожизненном, безостановочном – гонянии за своим хвостом я никогда-никогда, ни единой минуты не была одинокой. Рядом со мной – нет, не рядом, а впереди меня, обязательно впереди или даже над головой, в неопознанной сказочной выси – был некто другой.

Мой герой.

Он – как и я –  ощущал непознаваемость, фрагментарность и скудость мира, в котором живём; ему – как и мне – было тесно и скучно в мелкой земной суетне, его не прельщало делать карьеру, копить богатства, рваться в высокие кресла или  гоняться за славой, раздувая свои  поступки до уровня подвигов. Он – тоже как я – был болен судьбой человечества.

Но!

Он был  зорче, удачливей, прозорливей меня; он был отмечен особой печатью Природы, умел  наблюдать, открывать, обобщать, взглянуть на мир с неожиданной стороны, перескочить предел очевидного, почувствовать невероятное, написать о нём книгу, поэму, трактат, и пусть пойти на костёр, но всё же провозгласить для всего человечества – сквозь пространство и время – «А всё-таки она вертится!».

Таким он был мой герой.

И что интересно?

Он был всегда.

В любую минуту моей земной жизни. Хотя – наверное, считая необходимым приноровиться к моим внутренним, мне самой непонятным запросам – он постоянно менял свой облик.

Он мог  появиться сказками Пушкина.  И я – в незапамятном детстве – не выпускала эти сказки из рук, внимательно вчитываясь и всматриваясь в бело-ленивые лица Салтанов, упорных Гвидонов, алчных старух у корыта, покорных до отвращения стариков, таинственных золотых петушков и шамаханских цариц, пугающих своим  изощрённым коварством. Я – через них – познавала, что хорошо, а что плохо, и училась добру.

За сказками шли герои Великой отечественной войны: я была ребёнком военного времени, и эти светлые мальчики-девочки, эти Зои Космодемьянские, Лизы Чайкины, Любки Шевцовы и Саши Матросовы – они влили в меня бессмертный напиток под названием «Родина», в котором щедро перемешались и запах травы у родного порога, и чёрное небо в яростном блеске звёзд, и юные лица моих дядьёв, ушедших мальчишками защищать свою землю; лица, в которые я не устану  смотреться, пытаясь постичь глубинные смыслы вроде понятных, а всё-таки непонятных понятий: родная земля, человек, народ.

Потом меня полонили романтики и романы, историки и психологи, философы и мыслители… Словом, те, кто мне помогал не просто узнать, а – вдуматься в жизнь, рассмотреть, ощутить, какая она на вкус и на каких китах держится.

И самое интересное, что, оглянувшись назад сегодня, я обращаю внимание, что каждый из этих героев появлялся будто по графику. Будто какая-то высшая сила следила за мной и заботилась о моём развитии.

Особенно любопытно, что в этом довольно жёстко выстроенном методе моего обучения (кем он был разработан и кем он осуществлялся?) возникали такие случаи, когда герой появлялся вдруг и так неожиданно, что невозможно было понять, почему и зачем он явился.

Например, не забуду, как в нашем доме – буквально каким-то чудом – оказалась толстенная книга под названием «Иван Павлов». Я была третьеклассницей. И, матёрая книгочейка, увидев красивую толстую книгу, открыла её и… не смогла оторваться. Эти рефлексы, импульсы, лаборатории, опыты, сам дух открытий – и главное: где совершались эти открытия? внутри человека! – это меня потрясло. И когда оказалось, что книгу надо отдать, так как её забыла соседка-врач, я – довольно суровая девочка -  расплакалась, прижав книгу к себе, а соседка смеялась, говоря, что вот бы её коллегам-врачам такое рвение к подобному чтению. Но книгу оставила, и я её дочитала.

Что я могла понять в этой книге?

Ни-че-го.

Но именно эта книга,  как потом-потом, спустя целую жизнь, оказалось, разбудила во мне пожизненный интерес к физическому устройству нашего тела, к его неразгаданным тайнам, к восточной, народной и западной медицине, к гомеопатии, к травам,  к всевозможным «духовным» практикам и информационно-энергетическому лечению, популярному в наши дни. Словом, к той таинственной связи, которая существует между Природой и человеком и которую – удивительно нелюбопытное человечество – не удосужилось расшифровать.

Естественно, что академика Павлова я  считаю  тоже своим героем.

Однако всех героев не счесть.

Тут важно другое.

Важно то, что мои герои появлялись точно тогда, когда я начинала нуждаться  в них. Когда мне становилось плохо. Когда вдруг – без всякой  внешней причины – из увлечённо живущего человека я превращалась в ничто. Будто во мне истощалась программа развития. Будто невидимая рука отключала меня от жизни. Я попадала в яму небытия. Я теряла сама себя, и уже не знала, кто я, зачем, куда и как выползать из этой невыносимой ямы.

Особенно остро – я бы сказала трагически остро, до нежелания жить – подобное состояние я пережила студенткой второго курса.

Это был Ленинградский университет. Я приехала в Ленинград из Одессы, пережила все катастрофы, какие только выпасть могли наивному провинциальному ребёнку, рискнувшему поступить в престижнейший вуз страны;  я всё победила, и оказалась студенткой как бы недостижимого журналистского факультета да ещё в самом прекраснейшем из городов на земле, с его дворцами, музеями, архитектурой, театрами, спектаклями  Товстоногова и оркестром Мравинского. С прекрасными учителями, которые относились к студентам не как к школярам, а как к образованным, вдохновенным коллегам.

И вдруг – после  неслыханных впечатлений и полётов души –  чёрная яма, провал.

Вот только вчера мы смеялись, шумели, спорили до одурения о выставке импрессионистов, первой в нашей стране, только вчера жизнь - как сверкающая ракета – мчалась в это прекрасное завтра, набирая безумные обороты, как вдруг – именно вдруг! без всякой причины – врезалась в стену и –

пустота-а-а…

Пустота и во мне, и вокруг.

Она сжимала меня, она рвала меня изнутри, мне было тесно внутри себя, я сама себе казалась ничтожной и мелкой  до отвращения,  мне всё опостыло: учёба, учителя и вечная очередь за винегретом в буфете… мне ничего не хотелось, я ничего не могла,  я не знала, что я такое и что с собой делать: бросить учёбу? пойти уборщицей в детский сад? повеситься? кинуться с пятого этажа?.. Я  желала избавиться от себя, содрать с себя кожу, как сдирает её змеюка, ощущая невыносимость всего, что скопилось внутри.

Помню, бывали моменты, когда я ощущала такую боль и такое отчаянье, что, казалось, вот-вот закричу дурным, мне самой не подвластным криком кликуши…

Кому закричу?

Неизвестно.

О чём закричу?

Не знаю…

Но, видно, кто-то, действительно слышит нас.

И  в одну из таких минут девчонки насильно потащили меня в БДТ, на премьеру по Достоевскому.

Шёл «Идиот», князя Мышкина играл тогда никому не известный актёр Смоктуновский.

Этот спектакль, этот Мышкин, этот зрительный зал – в нём стояла такая оглушительная тишина, что появись в этом зале муха, её  жужжание испугало бы нас как рёв самолёта -  этот актёр Смоктуновский, с его взглядом и голосом, с его трепещущими руками, с его душевными струнами, способными ощутить нечто такое, о чём я даже не знала, что оно существует… Это было больше чем  потрясение. Это был толчок в  какой-то невидимый лаз, ведущий в незнаемый мир.  Назову этот мир – человечность, душевная тонкость и хрупкость.

Меня вбросило в этот лаз.

И я,  ничего не зная об этом мире - под названием человечность, тонкость и хрупкость: я же была комсомолка и активистка, и моим ориентиром по жизни было всеобщее счастье,  которое строилось, как ни странно,  минуя отдельного человека – и вдруг оказалось, что именно он, человек, высшая ценность жизни – это открытие оглушило меня, и я наощупь,   интуитивно, как зверь на запах, стала ползти и искать…

Поиск меня увлёк, и я ожила.

И постепенно-постепенно у меня стали меняться глаза и уши, я стала видеть и слышать совершенно другую, ранее скрытую жизнь. Будто меня  с привычной орбиты  существования перебросило на другую орбиту. Я попала в  другое измерение жизни.   Моей профессией и опорой в познании мира стал – внутренний мир человека. Я ощутила, что именно в человеке – не где-то там, а в самом человеке! – кроется тайна всех тайн, ключ и разгадка всех моих болей, проблем, пустот и бессониц, ответ на все мои крики.

Лишнее говорить, что  всё, что толкнуло меня в эти новые поиски – спектакль «Идиот», Г. Товстоногов  и актёр  И. Смоктуновский – я считаю своими спасителями и героями.

Но!

Есть тут ещё один чрезвычайный момент –

Зрительный зал!

И, конечно, не сам этот зал, а то общее состояние наших зрительских чувств, та тишина, какая сковала меня с такой давящей силой, будто я попала в какие-то жернова, и этот молох выкручивал мои кости и высасывал сердце, и был момент, когда,  боясь закричать от не-вы-но-си-и-мой внутренней боли, я впилась в ладошку подружки, а она точно так же впилась в мою, и после спектакля, с трудом расцепляя  руки, мы  и смеялись, и плакали сразу.

Вот об этой-то тишине, порождённой  моими героями, об этих вонзившихся одна в другую ладошках я думаю по сегодняшний день. Думаю, как о самом важном растворе, в котором творится жизнь. И не только одного человека. А общая жизнь людей, жизнь общества, сила его устремления в завтра, ощущение высшей точки, какую интуитивно ищет любой из нас.

Эту точку мы искали всегда.

Обращаю внимание, мой читатель: именно мы, а не я одна.

И, если перескочить из студенческих лет в свою взрослую жизнь, жизнь поколения шестидесятников, то это можно легко увидеть.  Журналисты, учителя, врачи, строители, лирики-физики, жадные читатели «Нового мира» и страстные любители кухонных посиделок, безнадёжные идеалисты и спорщики, для  которых, как заметил Иосиф Бродский «Джотто и Мандельштам были насущнее собственных судеб», мы  не были антисоветчиками, как думала власть, мы просто «хранили любовь к несуществующему  … предмету, именуемому»  Истиной. И, готовые за стаканом  вина или чашкой кофе хоть до утра тасовать-перетасовывать эту странную, непонятную нам реальность, вонзаться в неё всей силой своего непонимания, на кого  опирались мы в этих яростных спорах? кто был для нас  непререкаемым аргументом и авторитетом?

Конечно, герой!

Очередной герой нашего, шестидесятников, времени. Ничем не похожий на образец  советского человека – оптимиста и победителя -  какого внушал нам официоз.  Наш герой был  вопреки герою официальному. Иван Денисович, Окуджава, Мастер, Понтий Пилат, Иешуа, Горе-Прокудин, Высоцкий   - именно этот герой был  нам интересен, необходим и важен, заставлял всмотреться в себя и в реальность.  Герой   «с другой стороны», со стороны человечности.

И конечно, сравнивая себя со своим героем, ведя, по выражению Г. Гадамера «диалог с другим», мы не только познавали себя (и весь мир), не только подтягивались к чему-то высокому…

Но!

Мы ощущали, что, споря, опровергая, соглашаясь и не соглашаясь с другими, мы все - на наших кухонных посиделках – вместе с героем  создавали общее поле чувств, разума и движения к Истине. Информационное поле, как говорит сегодняшняя наука.То самое поле, какое я впервые ощутила студенткой в зале театра рядом со Смоктуновским и Товстоноговым, рядом с подружкой, вцепившись в её ладонь, и рядом с тысячью зрителей, создавших своими сердцами ту бесценную тишину, в которой рождается нечто нам неизвестное, но дорогое.

Именно это поле, думаю я, широко разрастаясь по жизни, вовлекая в себя самых разных людей из самых разных материков (эффект бабочки! эффект бабочки!) становится  тем раствором,  в котором строится человек и всё человечество.

И мне совершенно не удивительно, что сегодня, когда мы, человеки, разбросаны по своим одиночествам; когда нас буквально сжирает ощущение внутренней пустоты; когда депрессия, вырвавшись на первое место среди коварных болезней,  физически отторгает человека от жизни, и он падает в безысходность, наркотики, бессмысленный вандализм; когда человек с каким-то больным сладострастием обнажается и разлагается, суя по всем сайтам и программам ТВ своё тщеславие, вожделение, алчность, ненависть, зависть, топлесы, доморощённые философии и прочие вонючие пышности…  Словом, когда ситуация «психологического истощения» человечества нарастает как снежный ком, и порождённая истощением грязь упорно вживляется в общество и калечит неокрепшее сознание  наших внуков – мне совершенно не удивительно, что всё чаще и чаще и учёные, и просто думающие люди, ища спасение от этой напасти,   всё чаще  вспоминают  В. Вернадского с его теорией ноосферы,  связующей мироздание в единое целое.  И всё упорней то там, то здесь,  они ведут разговор о природной, внутренней связи людей, о бытии «через других», о силовом общем поле, создаваемом чувством и разумом всего человечества, о том, что  новый – глобальный мир,  уже знакомая нам ноосфера – зовёт человечество к интегральности,  к объединению всех интересов и душ, к заботе каждого о каждом из нас, топчущем эту землю.

Значит, как я понимаю,  все наши кризисы-топлесы  – это не частные сбои в системе, это сама Природа  подаёт нам сигнал, что идём не туда, что валяемся в грязи, что истощилась программа человеческого развития и самое время для любого из нас остановиться, подумать, поискать мудрецов и книги, способные нас вразумить и развернуть в направлении Истины, и – как змеюка – содрать с себя старую кожу, вместе со всем старьём, которое накопилось внутри.

Самое время сделать то, что сделала я второкурсницей – вцепиться - всем семи миллиардам землян! – вцепиться в ладошки друг друга и крикну-уть!!!..

Что крикнуть?!

Не знаю.

Кому крикнуть?!

Тоже не знаю

Но Природа услышит.

И в воздухе нашей жизни обрисуется облик совершенно нам не известного до селе героя.

Он придёт неожиданно.

Совсем с другой стороны.

Но мы узнаем его.

Нас потянет к его высоте, и мы пойдём, ощущая, что это и есть – наше завтра…

Лидия Латьева