Пётр Леонарди…
Уже пятьдесят лет, как нет его на земле (1936-1966).
И погиб он таким молодым, что ничего в его облике не успело не то, чтоб
состариться, а даже увянуть. Возможно, сегодня те, кто знали его, глядя назад,
в далёкие шестидесятые прошлого века, так и видят мысленными глазами, как он - красивый как
юный бог, лицо одухотворённое, спина свободная и прямая, гордо вскинута голова, белюсенькая
рубашка сияет на солнце - идёт по проспекту к театру, в руках
спортивная, синего цвета, сумка, а сам не идёт - парит, ногами земли не касаясь… Он не только ходил, но и жил, как бы
паря над жизнью. Он один в нашем городе был такой. Все от земли и жизни. А он –
от театра и неба! И столько в нём было звонкого, чистого, яркого, вызывающе неземного,
что передать его облик земными словами - вряд ли получится, тут нужны другие,
праздничные слова.
Однако, у нас, наш дорогой читатель, нет
таких слов. Больше того. Чтоб понять уникальность этого человека - первой
звезды молдавского профессионального балета - мы, даже если нам скучно, просто обязаны
заглянуть в историю балета. При этом важно учесть, что балетный театр - молодой вид искусства. Он развивался из танцевальных дивертисментов,
из «фигурантов», из народного танца, сопровождавших драматические и оперные
спектакли. Только поэтому, начиная с ХV века, с первых
балетных спектаклей, рождённых в Италии, и до наших дней, проблемы эстетики балета решались практиками театра. В своём
становлении балетный театр опирался на опыт. Конечно, к нашему времени уже
сложились определённые законы балетного действа. Но по-прежнему, даже и в наши
дни, опыт талантливых балетмейстеров и
отдельных солистов, обогащая балет, расширяет его возможности и развивает
теорию о балете.
В Молдавии первые хореографические
группы появились в первой трети ХХ века при Тираспольском музыкально-драматическом театре и капелле
«Дойна». В 1945 году при Кишинёвской
консерватории создалась оперная студия, куда были приглашены и артисты балета.
В известное всему миру Ленинградское хореографическое училище им. А. Вагановой
на учёбу была направлена группа молдавских детей. В 1952 году открылось отделение народного
танца при Кишинёвском музыкальном училище им. Шт. Няги. В конце концов, в 1955
году на основе музыкально-драматического театра создаётся Молдавский театр
оперы, балета и драмы. Балетную труппу в нём
формировал опытный балетмейстер, бывший танцовщик московского Большого театра -
А. Проценко. Фанатично преданный своей профессии, способный направить в нужное русло индивидуальность
актёра, он сумел собрать перспективную
труппу танцовщиков. И уже 27 февраля 1957 года премьерой балета «Бахчисарайский
фонтан» (муз. Б. Асафьева) был открыт - первый молдавский балетный театр.
Сердцем труппы стали Г. Мелентьева, Р. Потехина, П.
Фесенко, Н Карабач, В. Парсаданян, А Смолянский, В. Поклитару, Л. Недремская, Н.
Березина, К. Осадчая, В. Тихонов и др. Среди них (после недолгой работы в
Донецке и Львове) оказался и наш герой: Пётр Леонарди, выпускник знаменитой
«вагановки». А в прошлом - бездомный
мальчишка, бродяжка Петька Жуган, настоящий Гаврош кишинёвских улиц, постоянно
юливший в местах, где игралась музыка, подростком усыновлённый семьёй
балетмейстера Л. Леонарди.
В спектакле «Бахчисарайский фонтан» он станцевал
партию Вацлава, гордого польского аристократа. И станцевал её так, будто тело
его не знало трудностей, а в жилах текла голубая кровь. Этой своей - неслыханной - утончённостью,
этой гордыней, нежностью, страстностью влюблённого рыцаря он сразу же
врезался в сердце зрителя.
И, как показало время, врезался - навсегда.
На
кишинёвской балетной сцене Пётр Леонарди
быстро и безоговорочно становился первым
танцовщиком молодого балета, исполняя ведущие партии почти во всех спектаклях
театра: «Бахчисарайский фонтан» Б.
Асафьева, «Вальпургиева ночь» Ш. Гуно,
«Лебединое озеро» П. Чайковского, «Сёстры» Л. Когана, «Рассвет» В.
Загорского, «Спящая красавица» П. Чайковского, «Болеро» М. Равеля, «Франческа
да Римини» П. Чайковского, «Эсмеральда» Ц. Пуни, Р. Глиэра, С. Василенко, «Последний бал» Ю. Бирюкова, «Лауренсия» А.
Крейна, «Жизель» А. Адана, «Голубой Дунай» И. Штрауса, «Цезарь и Клеопатра» Э. Лазарева.
Сегодня можно признаться, что физически
это был уязвимый актёр. Его прекрасное тело природа создала не топором, а –
резцом, он был не модный в те годы мощный Спартак, он был изящный – Ромео, ему
шла не любая партнёрша, с годами он стал бояться поддержек. Но он - как не
многие из актёров - знал свои недостатки.
Честолюбивый и гордый, он ставил перед собой высокую планку. И упорно растил своё мастерство. С годами послушным
и лёгким делалось его тело, мягким прыжок, и очень рано проявился свой почерк: каждым жестом, движением, взглядом одушевить своего героя.
Сделать его живым, полнокровным, чувственным. Фанерные балетные принцы в
исполнении Леонарди наполнялись кровью и внутренним миром. Его Зигфрид -
беспечный и шаловливый с друзьями -
раскрылся тонким романтиком, мечтавшим не о земной красавице, а о
неземной, таинственной девушке-лебеди, которую он спасёт от злодейских чар. А Цезарь Октавиан – в его исполнении - язвительный, вероломный бесчувственный ко всему, кроме власти, узнав, что Антоний, полюбив Клеопатру, предал
Рим, от бешенства на глазах превратился в мстительного мальчишку, готового
уничтожить и эту подлую египетскую кошку, и друга, предавшего - Рим? нет! -
дружбу!, какую он - как всякий мальчишка -
считал нерушимо святой.
Пройдут годы. В искусстве балета заговорят, что
балет – это не только танец и «отвлечённая» красота, но и характер, внутренний мир человека. Вот тогда-то на фоне этих прозрений, и вспомнится
Леонарди с вереницей его – совершенно личных – героев, живших юными, страстными
чувствами, напоминавшими вспышки белых пронзительных молний. Тогда и откроется,
что он был актёр из актёров. Похожего на него уже – нет.
Пётр Леонарди природой был обречён на театр. Это был человек-театр,
с острым, насмешливым, всё подмечавшим взглядом, в любую минуту - и днём и
ночью - готовый на розыгрыш, шутку, смех. От его
рассказов о родном хореографическом училище, о знаменитой Мариинке, об уморительных причудах блестящих актрис, составлявших
славу русского балета, можно было
хохотать до слёз. Его манил и дразнил этот мир знаменитостей и великих имён,
жестокая мешанина талантов, капризов, наивности, упорнейшего труда, душевной
тонкости и вероломных поступков. Он сам был из этого мира. В нём природа соединила и высокое и земное, и тонкие струны души и
коварство, и вспышки звонкого смеха, и вспышки тоски. Всё это было - он. И
никто не мог угадать, какое качество в нём проявится именно в эту минуту.
Но что интересно? Интересно то, наш
читатель, что этот переменчивый как
неверный весенний день человек каждый шаг своей жизни планировал с несгибаемой
жёсткостью. Он свою маленькую зарплату солиста рассчитывал до копейки: еда («я
должен железно питаться»), проездной («от этого никуда не денешься»), химчистка
(«неряхой меня никто не увидит»), а
остальное - в кубышку, экономить, копить, чтоб заказать в Большом белый костюм
для Вацлава («если театр на мне экономит, то я не могу позволить горделивому шляхтичу
быть одетым как нищий»), на крайний
случай - купить нарядное полотенце. Не для лица - для ног.
Ах эти ноги! Тонкий и
ненадёжный инструмент танцовщика. Они требуют заботы, ухода, постоянного
тренинга. А театр - это театр, своевольное учреждение. В нём каждый день
что-нибудь случается: то взлёты, после которых все блаженно расслабятся, ждут
званий, наград и улыбок начальства. А то - провалы, когда в театре вдруг исчезают
репетиторы и педагоги, и вся работа стоит; бывали такие провалы, что танцоры в
репетиционном зале гоняли в футбол. И только Пётр Леонарди, хоть проверяй по нему
часы - ровно в одиннадцать - стоит у
станка. Ноги в грубых тёплых чулках. Обязательный двухчасовой тренинг. Закончив
его, вытирает пот, мокрое полотенце
швыряет в эту верную синюю сумку, толстую как терьер, неизменно ворчит, лицо ироничное, взгляд
холодный, никому не может простить плёвое отношение к театру: ни
актёрам-товарищам, ни начальству. Видя его в такую минуту, невольно кто-то
Спокойно жить не умел. Ему нужны были
события, движение, потрясения, праздники, цветы, крики «браво!», ему нужно было,
чтоб весь Кишинёв ломился в театр, обожал, восхищался, жил от премьеры к
премьере. Он не давал театру уснуть, изобретая
всевозможные праздники, бенефисы и настоящие потрясения. Так, например,
задумав «встряхнуть Кишинёв», пригласив на гастроли блистательную солистку Большого Елену Рябинкину, он запальчиво пробивал свой
«проект», звонил, писал, уговаривал,
бомбил телеграммами балерину, до истерик ругался с этой неповоротливой и
равнодушной администрацией, которой меньше всего нужны были подобные праздники.
И - победил! «Лебединое озеро», в котором он танцевал с Рябинкиной, стало редким, потрясающим явлением для всего
культурного Кишинёва.
А когда театр совсем перестал ощущать
потребность в подобных праздниках и погибал на глазах в чехарде сменяемых
балетмейстеров и режиссёров, он написал и принёс в газету «Советская Молдавия»
статью, излив в ней всю боль о судьбе театра. «Если зайти утром в любой оперный
театр страны, - писал он, - можно
увидеть одну и ту же картину - тренирующихся актёров. Бесконечно
повторяют они одни и те же жесты,
положения рук, корпуса, вырабатывают, шлифуют технику танца. На сцене
эта техника станет средством выражения образа. У нас же нет этого. У нас нет
опытного педагога, который бы работал с труппой… Неполноценные уроки, репетиции, естественно,
сказываются на спектакле. Зритель видит наше вялое, нетренированное тело…». Это
была не статья - бомба: в те времена не было модным выносить сор из избы. Тем
более, что министром культуры был поэт
Пётр Дариенко, и обидеть его не решилась бы ни одна газета. Понимая всё это,
журналисты отдела культуры - кстати сказать, друзья Петра Леонарди, не раз
хохотавшие над его розыгрышами и шутками - и эту статью попытались превратить в
шутку, да брось, мол, Петя, всё не так страшно… Но! Чем красноречивей они
уговаривали его, тем суше становилось лицо Леонарди, а его - всегда готовые к
смеху глаза - сужались и делались жёсткими. И, наконец, он сказал: «А почему вы
не доверяете мне? Я - заслуженный
артист республики, член художественного совета, в конце концов, я - танцор, и
лучше вас знаю, что хорошо, а что плохо для моего театра. У театра должно быть
достоинство».
Да, уважаемый наш читатель, это была неплохая отповедь
журналистам! Перед ними сидел не смешливый покладистый мальчик,
а - неумолимый профессионал, бьющийся за
судьбу театра. Так защищать своё мнение могли не многие авторы. Статья была
опубликована, вызвала настоящий шок, Пётр Дариенко проявив мудрость, собрал
коллегию министерства и сделал необходимые выводы. Жизнь театра стала
налаживаться.
Он был не просто премьером, он был –
любимцем и баловнем публики, первой у нас в Кишинёве – театральной звездой. И конечно
– как и положено звёздам – после
спектакля его под служебным входом театра поджидали девчонки, дарили цветы,
провожали до дома, писали любовные письма, назначали свидания. Прочитав или не
прочитав, он усталым жестом совал иное
письмо в карман или верную сумку, иронично ворча какую-то шутку, никогда
не позволив себе отвечать, заигрывать, лепить
дешёвую славу, как это так модно
среди современных актёров. Он строго и бережно относился к своему имени
и своим поведением мог бы стать эталоном для любого артиста.
Например, он никогда не пропустит ни
одно событие или имя, украшавшее культуру: обязательно сходит на выставку
«формалиста» Глеба Саинчука, или послушать студентку Марию Биешу, с букетом
цветов поздравит со званием актрису драматического театра, купит серёжки для девочки из кордебалета,
потому что она до смешного любит серёжки. Каждый день у него возникало какое-то
«надо»: надо достать какие-то редкие ноты: возможно, они подойдут для
танца; друзьям каких-то друзей надо оставить билет на спектакль, надо срочно отправить книгу в Москву и
передать кому-то привет; из Москвы тоже надо:
то колье, то грим, то костюм, то впечатления от премьеры в Большом… Вечером
непременно раскроет свою записную книжку, чтоб напомнить себе, что надо завтра. Всё, что надо, делает с радостью, элегантно, с улыбкой, обо всех друзьях
помнит самые мелкие мелочи.
Что это было за качество? Это было внимание к
человеку, внутренняя культура, преданность братству художников и настоящая
интеллигентность. Странно и то, дорогой наш читатель, что Кишинёв как бы знал его лучшие качества. Город любил в
Леонарди не просто актёра, любил его душу, ощущая её каким-то таинственным способом, скорее
всего, своей душой.
Душным, тяжёлым летом 1966 года
Молдавский театр оперы и балета выехал на гастроли в Астрахань. Пётр
Леонарди - прекрасный пловец - утонул в Волге.
Его гибель потрясла Кишинёв. 16 июля от оперного театра к Армянскому кладбищу
потекла река из цветов. Казалось, весь город пришёл проводить своего любимца.
Многие плакали. А иные - нет. Их лица светились неизъяснимым светом. Будто Пётр
Леонарди, действительно, был звездой, и они провожали её - домой, в небеса и бессмертие…
Лидия Латьева
Она
выпущена ассоциацией историков и политологов "PRO-MOLDOVA". Презентация книги состоится сегодня - 1 июня 2015 года
- в Международный день защиты детей.
Создатели книги надеются, что книга расширит представление читателей, особенно
юных, о славных личностях и страницах в истории Молдовы, укрепляя в их
сердце любовь и гордость за родную
"Землю Молдавскую".
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий