«Жизнь – это больше, чем жизнь!»
Народная мудрость
«Я не пишу здесь ни одного слова,
не прошедшего практики».
Бааль Сулам
Вот так и началось моё
путешествие в мир Сергея Сергеевича Коновалова, в мир доброты, информации и
энергии, который и подтолкнёт меня
от известного к неизвестному, от земного к
небесному. И, само собой, встретившись с
книжечкой доктора, я и думать не думала,
будто именно врач, а точнее ему самому
не до конца понятная Энергия Сотворения, расширив границы мира, поддаст
мне пинок и покатит-покатит к новому взгляду и на себя, и на жизнь.
И сделает это она совершенно по-своему, ничем не подчёркивая
исключительность своих деяний.
И только поэтому ни каменный --
будто в детстве -- сон, ни чудо исчезнувшей боли я
с книжечкой доктора не связала. Больше того. Я будто забыла об этой боли. Будто
её у меня и не было. И всё, что со мной стало происходить, случалось, как бы
помимо влияния книги. То есть книга – сама по себе, а новая жизнь – сама по
себе. И только потом-потом, основательно
погрузившись в информационно-энергетическое учение, я изумлённо открыла, что сила, какую доктор назвал -- Энергия Сотворения -- знала
меня заранее. И знала не только о больном позвоночнике и прочих болячках, а знала, что я за птичка характером
и как ко мне подступиться, и какими подходами заманить, чтоб я даже не
ощутила их. То есть знала, что я –
строптивое существо, не потерплю насилия и диктата и действовать со мной надо со всей осторожностью.
Поэтому всё началось с того, что
меня потянуло
на упражнения. Потянуло неудержимо и так естественно, как тянет утром под душ или почистить зубы. Я упражнения стала делать утром и вечером.
Как заводная. Проснулась -- делаю
упражнения. Перед сном -- делаю упражнения. Семья удивлённо косится: она таких
привычек за мной не знала, а я удивляюсь тому, чему они удивляются: мне
кажется, упражнения -- были всегда. И я
даже не спрашивала себя, зачем я их делаю. А не спрашивать для меня тоже было довольно странным. Так как всю жизнь
я только и делала, что задавала вопросы, чтоб потом -- бесконечно, пожизненно --
искать на эти вопросы ответы.
Словом, друг мой читатель, то,
что произошло со мной, произошло помимо меня: не я её, а Энергия меня выбрала. И, выбрав -- расчётливо, неуклонно -- стала меня одарять
своей дружбой. Если сказать земным языком, она просто полезла ко мне в
подружки.
Первым делом она всерьёз занялась
моим физическим телом: чистила кожу, убирала
лишние косточки и выпрямляла
пальчики, растила пышную шевелюру,
наливала блеском глаза и даже внутри меня что-то там так улучшила-накрутила, что неожиданно по
анализам в поликлинике я оказалась моложе себя, и лечащий врач,
ошарашенно покрутив-повертев результаты анализов, честно призналась, что не
может понять такой феномен, но, если он не случаен и действительно результат
моих упражнений, о которых я ей рассказала, то она мне советует упражнения не
бросать. А я и не думала их бросать. И очень скоро привыкла и к своему здоровью, и к дружбе энергии
Сотворения, ощущая себя просто неуязвимой под её покровительством.
В этой дружбе не обошлось без
сюрпризов. Как-то проснулась и чувствую, позвоночник -- горит! Словно от шеи до копчика сквозь меня протянулся
пылающий шнур. Я испугалась. Даже подумала, надо бежать к врачу. Однако, прислушавшись к жару, нашла его странным и неприродным, какой-то он синтетический, подумала я, и врач
его не поймёт. И тут же невольно-привычным жестом сунула руку к
стопочкам книг доктора Коновалова, лежавших на тумбочке, взяла наугад одну, раскрыла и
прочитала: «диагностический период приходит…». И не успела прочесть, как и вспомнила,
что сотни раз уже читала о том, как, закрепляя выздоровление какого-нибудь из органов,
Энергия (пугающе неприродным жаром) и производит диагностический период. Как бы решительно
ставит точку над i.
-- Ну, ты даёшь! – сказала я ей. – Хоть бы предупреждала!.
Да, драгоценный читатель, эта энергия Сотворения была своевольной
подружкой и делала, что хотела. Она меня
знала лучше, чем я себя. И знала не
только, что и как надо во мне лечить, но и как держать меня под контролем. И,
если я, например зачитавшись, пропускала время наших занятий, она -- совершенно
не церемонясь -- толкала меня под бок или в спину мягким, но хорошо ощутимым толчком. Будто незримый пушистый зверь мягкой увесистой лапой. Подчиняясь её пинку, я летела к дивану, на
ходу огрызаясь: «О-хо-хо, какие мы точные!..» А
она, как бы тоже ворча,
подгоняла меня толчками: шлёпай-шлёпай,
лентяйка, не разговаривай!
Мне нравилась её дружба. Я по
жизни всегда и везде – с самого детства
– была как бы старшей и всех опекала.
Энергия была первой подружкой, какая заботилась
обо мне, и её доброта была такой поразительно неожиданной, что,
иногда растрогавшись, я могла разрыдаться, ощущая, какое же счастье выпало мне —
земному, грубому существу из костей,
болячек и страхов – стать под опёкой
посланца Тонкого мира, мира нежности и любви.
А любовь и нежность Энергии проявлялись всегда.
Как только я, начиная
свои упражнения, подымала руки
над головой, она тут же обволакивала
меня теплом и плотной давящей тяжестью. С этой минуты мы были
вместе. Мысленно я говорила с ней, а
она понимала меня. От упражнения к
упражнению я делалась невесомей, будто тело моё меняло свой материал и начинало слоиться на несколько тел, источая белый фосфоресцирующий свет.
А иногда выпадали вообще
потрясающие события.
Как-то весенним утром
-- я в доме
одна, в распахнутое окно вливалась сладкая свежесть, в близком соборе торжествующим звоном звонили
колокола, наверное, был какой-то церковный праздник -- и меня потянуло побыть с энергией Сотворения. Я села
в кресло, внутренне приготовилась, собирая внимание к чаше солнца, и не успела
поднять ладони, как сверху
– посыпались голубые шары! Мелкие, средние, крупные, они обдавали меня ликованием, они всю меня прошили таким
неземным, нечеловеческим счастьем, что я невольно
заплакала, и рассмеялась, и ловила
шары и взглядом, и ртом, и руками, как в детстве -- ртом и руками
– мы, изумлённо-звонко смеясь, ловили снежинки первого чистого и пушистого новорождённого снега.
А
был ещё один удивительный эпизод, когда в природе, как и бывает в мае, «люблю
грозу в начале мая», – неожиданно-вдруг --
на сияюще светлом небе сбежались чёрные
тучи, пространство мгновенно объяла мрачно-тяжёлая тьма, по небу прошлись раскаты грома и --- разразилась гроза!..
А я была в лёгком платье, сумка полная книг, и я всегда боялась грозы, и растерянно
огляделась вокруг, как бы ища, куда скрыться, но куда тут возможно скрыться
среди хмурых высоток справа и слева? И я, моментально промокшая, привычно-беспомощно
простонала: Господи—ии!… И тут же моя дорогая подружка Энергия услыхала, обняла
меня со всей нежностью и начала
согревать и сушить своим неприродным
сухим теплом. И вот иду под бушующим
ливнем, а чувствую будто меня поместили в духовку, и сухое, таинственное тепло
потекло по ногам, чулкам, платью, прошило
каждую клетку тела, и я -- сухая под
ливнем! -- иду, улыбаюсь, тихая-светлая радость волнует меня, и мне так хорошо, как никогда не бывает в
человеческой жизни.
Однако дружба Энергии была не только ласкательной, но
и взыскательной. Она была – строгой подружкой.
Пройдут уже годы моих занятий и мне выпадет пережить состояние, которое
доктор Сергей Сергеевич называет -- диагностика души. Это будет ни с чем
несравнимое переживание, когда несколько
дней сквозь меня – беспрерывным, чёрным потоком – будут течь картины низких моих поступков, будто незримый скребок
соскребал ту душевную грязь, какая во
мне накопилась за годы земных передряг. Многое, очень многое из того, что текло, я забыла, оно было давно, даже в детстве. Но было. Оно напомнило о себе. И я узнавала в этой грязи себя, и мне
открывалось, что я не тот человек, каким
считала себя, а – низкое, подлое существо.
Это открытие потрясло меня,
и я много, надрывно, взахлёб рыдала, мне хотелось себя убить. Мне казалось, я не смогу пережить эту
встречу с собой. Но, видно, сама эта встреча предназначалась не для того, чтоб
меня уничтожить, а для того – с одной стороны -- чтобы приблизить меня к
реальному взгляду на самою себя.
Взыскательный, строгий взгляд, без иллюзий. С другой стороны, я изнутри
изменилась. Из меня как бы вытекла боль и тяжесть,
и мой внутренний мир посветлел. Было чувство словно земное тяжёлое
притяжение ослабело и само пространство вокруг посветлело и сделалось более лёгким. И –
важная вещь! Я тоже делалась лучше себя,
терпеливей, спокойней, естественней и
терпимей. Я как бы заново начала свою
жизнь. Как бы и я, и не я.
Вот такие вот чудеса, дорогой мой
читатель...
И хотя они выпадали редко, они,
потрясая своей уникальностью, оставляли
глубокий след. Мне казалось, меня из
привычного мира – переносило в другой. Такой же реальный, но действительно – Тонкий,
из светлого, нежного материала. А
энергия Сотворения своими чудо-подарками
словно вела меня в этот мир, словно
хотела мне показать, к чему я должна
стремиться.
Этот мир волновал меня
несказанно. Волновала его реальность. Но
где он находится этот мир? Откуда ко мне приходит энергия Сотворения? Где её
дом? Где-то во вне? Или внутри меня? И
как мы встречаемся с ней? Я её вызываю? Или она сама приходит ко мне, ощущая
моё желание встретиться?..
Словом, вопросы, вопросы.
вопросы…
Конечно, в книгах доктора всё объяснялось и разъяснялось о энергии, информации, высших и низших мирах
и энергии Сотворения. Но – как бы это сказать? -- к этому
времени я уже многое перепробовала в
разнообразных «духовных» практиках и схема лечения доктора Коновалова не
показалась мне новой и многие из вопросов так и остались открытыми. И я их
хотела «закрыть» не ответами доктора, а собственным опытом. И, видно, ещё и
поэтому мои упражнения увлекали меня.
Больше того.
К учению Коновалова меня особенно
притянуло то, что доктор Сергей Сергеевич вышел из русского
мира, а не из Востока, откуда к нам приплывали предыдущие практики. В его книгах густо печатались письма людей,
победивших болезнь при помощи книги. Как правило, каждый из этих людей,
измучившись болью и безысходностью, как бы «случайно» (а случайностей не
бывает) наткнувшись на книжечку, выползал из смертельной болезни и письма его
писались не словом – сердцем и
благодарностью. Для меня это было
родное, понятное сердце, это был драгоценный «бабушкин двор», моя земля, моя милая родина,
и я понимала, что и для доктора Сергея Сергеевича эти люди с их судьбами,
безысходностью и благодарностью тоже -- родная земля и родина. Я ощущала в
докторе родную природу, тот русский, народный заквас души, способной услышать
чужую боль и – спасать! Если сказать
простыми словами, он не просто
вытаскивал отчаявшихся людей из
грозных, «неизлечимых» болезней, он
чуткостью сердца и милосердием
творил мир доброты. И мне,
потратившей годы в попытке создать этот мир «Семейным альбомом» было ясно, что
именно врач -- высокая,
милосердная личность, целитель души и тела
-- построит его!
И только поэтому в учении доктора Коновалова -- как блудный сын после долгих скитаний -- я наконец обрела родной дом, и узнала
его, и поселилась в нём. И само собой получилось, что в этом доме – как
оно и бывает в доме -- для меня каждый раз находилась работа, и я знала, что делать сегодня и завтра, и всей собой наперёд
понимала, что работать на этот дом я буду всегда. Потому что наш «бабушкин двор» должен
держаться и быть -- всегда.
Не удивительно, что вторым моим
шагом стало – распространять информационно-энергетическое учение. Я бросилась
закупать книги доктора. В то время их было немного – пять разных книг небольшого формата, в мягком непритязательном
переплёте. По законам учения у каждого человека должна была быть только личная
книга, и я, закупив их пачками, подарила библиотечки внуку, дочке, мужу и матушке Ольге Прокофьевне. Кстати, из всей семьи именно матушка,
«клюнув» на книги, так быстро и грамотно вошла в информационно-энергетическое
учение и думаю, именно это ей помогало
дожить до преклонных девяносто пяти лет, не выпуская сапу из рук и по
ночам, когда её невестки и внучки глотали
таблетки, спасая себя от бессонницы и физического раздрая, она читала
любимого Теккерея и хохотала до слёз, как ребёнок.
Больше того.
Я из дома без докторских книг не выходила. В
сумочке у меня всегда было несколько штук, и я
дарила знакомым и незнакомым; я
не могла спокойно смотреть на больного или печального человека, понимая, что в
сумочке у меня лежит чудодейственное лекарство, способное излечить и от физической,
и от душевной боли.
Сама же я – страстная с детства
читательница -- кроме докторских книг, ничего уже не читала и не могла. Внешняя жизнь с её перестройками,
криками митингов, надеждами и отчаяньем, с её всевозможными школами по воспитанию
чувств и даже с любимыми книгами любимых писателей -- как бы
теряла власть надо мной. Было
похоже, что дверь в земную привычную жизнь – закрывалась, а я оказалась в предощущении новой – более
светлой и человечной – жизни.
Я ждала и звала эту жизнь.
Ждала и звала не словами – собой,
своим ощущением, что перед нами -- всеми
людьми, всем человечеством – открывается новое понимание мира и сам новый мир. Мне
хотелось в нём разобраться, понять, приблизить.
Как-то я оказалась на почте – именно оказалась, я ничего не намечала и
не планировала специально, всё, что делалось, делалось как бы само собой – и
вот однажды само собой я оказалась на почте, перед витриной с конвертами, и,
выбрав длинные, синего цвета «авио», купила целую пачку, пришла домой и
написала Сергею Сергеевичу письмо.
Так начались мои письма к
доктору.
Я буду писать их годы, писать обо
всём, о чём тянуло писать, я полюблю
разговаривать с ним и даже буду давать советы, не чувствуя никаких преград между
доктором и собой. Это будет особое, небывалое состояние, когда доктора я буду воспринимать как бы в двух ипостасях: как учителя и как сына, сумевшего воплотить моё высшее представление о человеке.
И вот настал день, когда сделав
зарядку, я не закрыла книгу, а --
медленно, будто впервые - стала её листать, читать отдельные фразы, думать
и удивляться, какими сухими и бедными они
показались мне, когда я читала книгу впервые. Сейчас же каждое слово
было наполнено смыслом и жизнью, будто в моих руках была совершенно другая –
живая книга. Пролистав её до конца, я огладив книгу ладонью, сказала: «Чистая правда».
Доктор не фантазировал: книга лечила.
А, если лечила меня, значит, может лечить любого.
Значит?..
Господи!..
Научи, научи, научи меня, как это сделать...
И Он услыхал.
И скоро, ночью, на грани несна и
сна, когда я уже уплывала в другую реальность, чей-то знакомый и незнакомый
голос с силой позвал меня «Лида!» и я вздрогнула, скинула сон, вслушалась,
ощущая плотность безмолвия, и вдруг
прошептала: «школа».
И холод пошёл по спине, и я уже знала,
что то, что я сделаю, называется -- школа!
И знала, как выстроить эту школу. Будто когда-то, где-то, в другой своей жизни
я уже строила эти школы и знала о них -- абсолютно всё!
Лидия Латьева
Часть V, эпизод 2 из книги «В
поисках мира, в котором живу: поговорим?
подумаем?»
Комментариев нет:
Отправить комментарий