Подружка из Тонкого мира

                                                 

                                                                                  «Жизнь – это больше, чем  жизнь!»

                                                                                                                                Народная мудрость

«Я не пишу здесь ни одного слова, не прошедшего практики».

                                                        Бааль Сулам

                                                                                                                                                                        Вот так и началось моё путешествие в мир Сергея Сергеевича Коновалова, в мир доброты, информации и энергии, который и  подтолкнёт меня от  известного к неизвестному,  от земного к небесному.  И, само собой, встретившись с книжечкой доктора, я и  думать не думала, будто именно  врач, а точнее ему самому не  до конца понятная  Энергия Сотворения, расширив границы мира, поддаст мне  пинок и покатит-покатит  к новому взгляду и на себя, и на жизнь.

И сделает  это  она совершенно по-своему, ничем не подчёркивая исключительность своих деяний.

И только поэтому ни каменный -- будто в детстве -- сон, ни чудо  исчезнувшей  боли  я с книжечкой доктора не связала. Больше того. Я будто забыла об этой боли. Будто её у меня и не было. И всё, что со мной стало происходить, случалось, как бы помимо влияния книги. То есть книга – сама по себе, а новая жизнь – сама по себе. И только потом-потом,  основательно погрузившись в информационно-энергетическое учение,  я изумлённо открыла, что  сила, какую доктор  назвал -- Энергия Сотворения --    знала меня заранее. И знала не только о больном позвоночнике и прочих болячках,  а знала, что я за птичка характером и  как ко мне подступиться, и  какими подходами заманить, чтоб я даже не ощутила  их. То есть знала, что я – строптивое существо,  не потерплю  насилия и диктата и действовать  со мной надо со всей осторожностью.

Поэтому всё началось с того, что меня  потянуло на упражнения. Потянуло неудержимо и так естественно, как тянет утром  под душ или почистить зубы.  Я упражнения стала делать утром и вечером. Как заводная.  Проснулась -- делаю упражнения. Перед сном -- делаю упражнения. Семья удивлённо косится: она таких привычек за мной не знала, а я удивляюсь тому, чему они удивляются: мне кажется, упражнения --  были всегда. И я даже не спрашивала себя, зачем я их делаю. А не спрашивать   для меня  тоже было довольно странным. Так как всю жизнь я только и делала, что задавала вопросы, чтоб потом -- бесконечно, пожизненно -- искать на эти вопросы ответы.

Словом, друг мой читатель, то, что произошло со мной, произошло помимо меня: не я  её, а Энергия меня выбрала. И, выбрав --  расчётливо, неуклонно -- стала меня одарять своей дружбой. Если сказать земным языком, она просто полезла ко мне в подружки.

Первым делом она всерьёз занялась моим физическим телом: чистила кожу, убирала  лишние косточки  и выпрямляла пальчики,  растила пышную шевелюру, наливала блеском глаза и даже внутри меня что-то  там так улучшила-накрутила, что неожиданно по анализам  в поликлинике я  оказалась моложе себя, и лечащий врач, ошарашенно покрутив-повертев результаты анализов, честно призналась, что не может понять такой феномен, но, если он не случаен и действительно результат моих упражнений, о которых я ей рассказала, то она мне советует упражнения не бросать. А я и не думала их бросать. И очень скоро  привыкла  и к своему здоровью, и к дружбе энергии Сотворения, ощущая себя просто неуязвимой под её покровительством.

В этой дружбе не обошлось без сюрпризов. Как-то проснулась и чувствую,  позвоночник -- горит!  Словно от шеи до копчика сквозь меня протянулся пылающий шнур. Я испугалась. Даже подумала, надо бежать к врачу.  Однако, прислушавшись к жару, нашла  его странным и неприродным, какой-то он  синтетический, подумала я,  и   врач его не поймёт.  И тут же  невольно-привычным жестом сунула руку к стопочкам книг доктора Коновалова, лежавших на  тумбочке, взяла наугад одну, раскрыла и прочитала: «диагностический период приходит…». И не успела прочесть, как и вспомнила, что  сотни раз уже  читала о том, как, закрепляя  выздоровление какого-нибудь из органов, Энергия (пугающе неприродным жаром) и производит    диагностический период. Как бы решительно ставит точку над i.

-- Ну, ты даёшь! – сказала я ей. – Хоть бы предупреждала!.

Да, драгоценный читатель,  эта энергия Сотворения была своевольной подружкой и делала, что хотела.  Она меня  знала лучше, чем я себя. И знала не только, что и как надо во мне лечить, но и как держать меня под контролем. И, если я, например зачитавшись, пропускала время наших занятий, она -- совершенно не церемонясь -- толкала меня под бок или в спину  мягким, но хорошо ощутимым толчком. Будто незримый  пушистый зверь  мягкой увесистой лапой.  Подчиняясь её пинку, я летела к дивану, на ходу огрызаясь: «О-хо-хо, какие мы точные!..» А  она, как бы тоже ворча, подгоняла  меня толчками: шлёпай-шлёпай, лентяйка, не разговаривай!

Мне нравилась её дружба. Я по жизни всегда и везде –  с самого детства – была как бы  старшей и всех опекала. Энергия была первой подружкой,  какая заботилась обо мне, и её доброта  была такой поразительно неожиданной, что, иногда растрогавшись, я могла разрыдаться, ощущая, какое же счастье выпало мне — земному, грубому существу  из костей, болячек и страхов – стать под  опёкой посланца Тонкого мира, мира нежности и любви.

А любовь  и нежность  Энергии проявлялись  всегда.

Как только  я, начиная  свои упражнения,  подымала руки над головой,  она тут же обволакивала меня теплом и  плотной  давящей тяжестью. С этой минуты мы были вместе.   Мысленно я говорила с ней, а она  понимала меня. От упражнения к упражнению я делалась невесомей,  будто  тело моё меняло свой материал и  начинало слоиться на несколько тел,  источая белый фосфоресцирующий свет.

А иногда выпадали вообще потрясающие события.

Как-то  весенним утром  --  я  в  доме одна, в распахнутое  окно вливалась  сладкая свежесть, в  близком соборе торжествующим звоном звонили колокола, наверное, был какой-то церковный праздник -- и меня  потянуло побыть с энергией Сотворения. Я села в кресло, внутренне приготовилась, собирая внимание к чаше солнца, и не успела поднять  ладони, как   сверху –  посыпались  голубые шары! Мелкие, средние, крупные,  они обдавали меня  ликованием, они всю меня прошили таким неземным, нечеловеческим счастьем,  что   я невольно  заплакала, и рассмеялась, и  ловила   шары и взглядом, и  ртом, и руками, как в детстве -- ртом и руками – мы, изумлённо-звонко смеясь, ловили снежинки первого  чистого и пушистого новорождённого снега.

А  был ещё один удивительный эпизод,  когда в природе, как и бывает в мае, «люблю грозу в начале мая»,  – неожиданно-вдруг -- на сияюще светлом  небе сбежались чёрные тучи, пространство мгновенно объяла мрачно-тяжёлая тьма,  по небу прошлись раскаты грома и   --- разразилась   гроза!.. А я была в лёгком платье, сумка полная книг,  и я всегда боялась грозы, и растерянно огляделась вокруг, как бы ища, куда скрыться, но куда тут возможно скрыться среди хмурых высоток справа и слева? И я, моментально промокшая, привычно-беспомощно простонала: Господи—ии!…  И тут же  моя дорогая подружка Энергия услыхала,  обняла  меня со  всей нежностью и начала согревать и сушить своим  неприродным сухим теплом.  И вот иду под бушующим ливнем, а чувствую будто меня поместили в духовку, и сухое, таинственное тепло потекло по ногам, чулкам, платью,  прошило каждую клетку тела, и я --  сухая под ливнем! -- иду, улыбаюсь, тихая-светлая радость волнует меня, и мне  так хорошо, как никогда не бывает в человеческой жизни.

Однако  дружба Энергии была не только ласкательной, но и взыскательной. Она была – строгой подружкой.

Пройдут уже годы моих занятий  и мне выпадет пережить состояние, которое доктор Сергей Сергеевич называет -- диагностика души. Это будет ни с чем несравнимое переживание, когда  несколько дней сквозь меня – беспрерывным, чёрным потоком – будут течь картины  низких моих поступков, будто незримый скребок соскребал  ту душевную грязь, какая во мне накопилась за  годы   земных передряг. Многое, очень многое  из того, что текло,  я забыла, оно было давно, даже в  детстве. Но  было. Оно напомнило о себе. И  я узнавала в этой грязи себя, и мне открывалось, что я  не тот человек, каким считала себя, а –  низкое,  подлое существо. 

Это открытие потрясло меня, и я много, надрывно, взахлёб рыдала, мне хотелось себя  убить. Мне казалось, я не смогу пережить эту встречу с собой. Но, видно, сама эта встреча предназначалась не для того, чтоб меня уничтожить, а для того – с одной стороны -- чтобы приблизить меня к реальному взгляду на самою себя.  Взыскательный, строгий взгляд, без иллюзий.  С другой стороны,  я  изнутри изменилась.  Из меня как бы вытекла   боль и тяжесть, и мой внутренний мир посветлел. Было чувство словно  земное тяжёлое  притяжение ослабело и  само пространство вокруг  посветлело и сделалось более лёгким. И – важная вещь!  Я тоже делалась лучше себя, терпеливей, спокойней,  естественней и терпимей. Я как бы заново начала свою  жизнь. Как бы и я, и не я.

Вот такие вот чудеса, дорогой мой читатель...

И хотя они выпадали редко, они, потрясая своей  уникальностью, оставляли глубокий след. Мне казалось, меня   из привычного мира – переносило в другой.  Такой же реальный, но действительно – Тонкий, из светлого, нежного материала.  А энергия Сотворения своими чудо-подарками  словно вела меня в этот  мир, словно хотела мне показать,  к чему я должна стремиться.

Этот мир волновал меня несказанно.  Волновала его реальность. Но где он находится этот мир? Откуда ко мне приходит энергия Сотворения? Где её дом?  Где-то во вне? Или внутри меня? И как мы встречаемся с ней? Я её вызываю? Или она сама приходит ко мне, ощущая моё желание встретиться?..

Словом, вопросы, вопросы. вопросы…

Конечно, в книгах доктора  всё объяснялось и разъяснялось  о энергии, информации, высших и низших мирах и энергии Сотворения. Но – как бы это сказать? --  к  этому времени я уже многое перепробовала в  разнообразных «духовных» практиках и схема лечения доктора Коновалова не показалась мне новой и многие из вопросов так и остались открытыми. И я их хотела «закрыть» не ответами доктора, а собственным опытом. И, видно, ещё и поэтому мои упражнения увлекали меня.

Больше того.

К учению Коновалова меня особенно  притянуло  то, что  доктор Сергей Сергеевич вышел из русского мира, а не из Востока, откуда к нам приплывали предыдущие практики.  В его книгах густо печатались письма людей, победивших болезнь при помощи книги. Как правило, каждый из этих людей, измучившись болью и безысходностью, как бы «случайно» (а случайностей не бывает) наткнувшись на книжечку, выползал из смертельной болезни и письма его писались не словом –  сердцем и благодарностью.   Для меня это было родное, понятное сердце, это был драгоценный  «бабушкин двор», моя земля, моя милая родина, и я понимала, что и для доктора Сергея Сергеевича эти люди с их судьбами, безысходностью и благодарностью тоже -- родная земля и родина. Я ощущала в докторе родную природу, тот русский, народный заквас души, способной услышать чужую боль и – спасать! Если сказать  простыми словами,  он не просто вытаскивал  отчаявшихся людей  из  грозных, «неизлечимых» болезней, он  чуткостью сердца и милосердием  творил мир доброты.  И мне, потратившей годы в попытке создать этот мир «Семейным альбомом» было ясно, что именно  врач  --  высокая, милосердная личность, целитель души и тела  -- построит его!

И только поэтому  в учении доктора Коновалова --   как блудный сын после  долгих  скитаний -- я наконец обрела родной дом, и узнала его,  и поселилась в нём.  И само собой получилось, что в этом доме – как оно и бывает в доме -- для меня каждый раз находилась работа,  и я знала, что делать  сегодня и завтра, и всей собой наперёд понимала, что работать на этот дом я буду всегда.  Потому что наш «бабушкин двор» должен держаться и быть  -- всегда.

Не удивительно, что вторым моим шагом стало – распространять информационно-энергетическое учение. Я бросилась закупать книги доктора. В то время их было немного – пять разных книг небольшого формата, в мягком непритязательном переплёте. По законам учения у каждого человека должна была быть только личная книга, и я, закупив их пачками, подарила  библиотечки  внуку, дочке, мужу и матушке Ольге Прокофьевне.  Кстати, из всей семьи именно матушка, «клюнув» на книги, так быстро и грамотно вошла в информационно-энергетическое учение и думаю, именно это ей помогало  дожить до преклонных девяносто пяти лет, не выпуская сапу из рук и по ночам, когда её невестки и внучки глотали  таблетки, спасая себя от бессонницы и физического раздрая, она читала любимого Теккерея и хохотала до слёз, как ребёнок.

Больше того.

Я  из дома без докторских книг не выходила. В сумочке у меня всегда было несколько штук, и я  дарила  знакомым и незнакомым; я не могла спокойно смотреть на больного или печального человека, понимая, что в сумочке у меня лежит чудодейственное лекарство, способное излечить и от физической, и от душевной боли.

Сама же я – страстная с детства читательница -- кроме докторских книг, ничего уже не читала  и не могла. Внешняя жизнь с её перестройками, криками митингов, надеждами и отчаяньем, с её всевозможными школами по воспитанию чувств и даже с любимыми книгами любимых писателей --  как бы  теряла  власть надо мной. Было похоже, что дверь в земную привычную жизнь – закрывалась, а  я оказалась в предощущении новой – более светлой и человечной – жизни.

Я ждала и звала эту жизнь.

Ждала и звала не словами – собой, своим ощущением, что перед нами  -- всеми людьми, всем человечеством – открывается  новое понимание мира и сам новый мир. Мне хотелось в нём разобраться, понять, приблизить.  Как-то я оказалась на почте – именно оказалась, я ничего не намечала и не планировала специально, всё, что делалось, делалось как бы само собой – и вот однажды само собой я оказалась на почте, перед витриной с конвертами, и, выбрав длинные, синего цвета «авио», купила целую пачку, пришла домой и написала  Сергею Сергеевичу письмо.

Так начались мои письма к доктору.

Я буду писать их годы, писать обо всём, о чём  тянуло писать, я полюблю разговаривать с ним  и даже буду давать  советы, не чувствуя никаких преград между доктором и собой. Это будет особое, небывалое состояние, когда доктора я буду воспринимать как бы в двух ипостасях: как учителя и как сына, сумевшего воплотить моё высшее представление о человеке. 

И вот настал день, когда сделав зарядку, я не закрыла книгу, а --  медленно, будто впервые - стала её листать, читать отдельные фразы, думать и удивляться, какими сухими и бедными они  показались мне, когда я читала книгу впервые. Сейчас же каждое слово было наполнено смыслом и жизнью, будто в моих руках была совершенно другая – живая книга. Пролистав её до конца, я огладив книгу ладонью,  сказала: «Чистая правда».

Доктор не фантазировал: книга лечила.

А, если  лечила меня, значит, может лечить любого.

Значит?..

Господи!..

Научи, научи, научи меня,  как это сделать...

И  Он услыхал.

И скоро, ночью, на грани несна и сна, когда я уже уплывала в другую реальность, чей-то знакомый и незнакомый голос с силой позвал меня «Лида!» и я вздрогнула, скинула сон, вслушалась, ощущая плотность безмолвия,  и вдруг прошептала: «школа».

И холод пошёл по спине, и я уже знала, что  то, что я  сделаю, называется -- школа!

И  знала, как  выстроить эту школу.  Будто когда-то, где-то, в другой своей жизни я уже строила эти школы и знала о них -- абсолютно всё!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                         Лидия Латьева

Часть V, эпизод 2 из книги «В поисках мира, в котором живу: поговорим?  подумаем?»