С раннего детства загадка сна держала меня в постоянном не утихающем напряжении.
Чаще всего мне снились цветные сны.
Это было всё, что угодно: роскошный цветущий луг, великолепное море, незнакомые улицы, ласковые собачки, с которыми я играла… Это был красочный, праздничный, невероятный мир, ничем не похожий на мир каждодневной жизни.
Его сочные краски и какая-то неуловимая музыка наполняли меня таким ликованием, что, проснувшись, я ощущала себя невесомой и неземной, будто во сне мне дали другое тело, другие глаза и чувства. И мне хотелось смеяться и петь, полететь над землёй, рассыпая вокруг свою неизбывную радость. И, бывало, едва сорвавшись с подушки, я вылетала за дверь своей комнаты и – как лёгкая птица – расставив руки, мчалась к своим драгоценным подружкам Вальке и Алке, оглашая пространство ликующим криком: «Доброе у-утро-о-о…!»
Была в этих снах какая-то тайна.
Обещание новой, фантастической жизни. И весь день под впечатлением сна мне казалось – да и какое казалось?! – я поминутно ждала, что вот-вот со мной случится что-то невообразимое и чудесное, что навсегда уже свяжет меня с миром этих великолепных снов.
Конечно, ждала я зря.
Ничего похожего не случалось.
Однако это не остужало моих радужных ожиданий. И новый сон как бы давал мне новое обещание и звал меня в несказанную жизнь. И я по-прежнему верила и ждала, что грянет-грянет такой момент, когда сон и реальность соединятся, и уже навсегда. В этом и заключалась неодолимая притягательность цветных снов.
Интересно и то, любезный читатель, что моё ожидание жизненных перемен, обещанных сном, не закончилось с детством. Цветные сны с этим непроизвольным состоянием ожидания чего-то неповторимого сопровождали меня всю жизнь. И, став писателем, я написала повесть «Цветные сны», героиня которой – под впечатлением волнующих снов – тоже пыталась понять, какая же тайная связь существует между реальной жизнью и жизнью во сне.
Редко, но мне выпадали и совершенно другие – страшные сны.
Были они чёрное-белые, как правило, в них громоздились обрывки каких-то земных бессвязных событий, но вдруг оборвав их, ко мне полузримой серой волной подползало удушье и, наливаясь злобой, начинало меня сжимать, дыша и шепча мне прямо в лицо зловещим горячим дыханием-шёпотом, и, ощущая его приближение, я ждала, что вот-вот оно сожмёт меня и задушит, и, задыхаясь, уже через силу, я кричала рвущимся стонущим криком, и сам этот крик будил меня, и я слыхала, как он разносился по комнате, заражая ужасом воздух, и тут же сестричка Тамарочка, соскочив со своей постели, ложилась рядом, прижимала меня к себе, успокоительно шепча: «Тихо… тихо… всё хорошо…». И, воткнувшись в её тепло, я засыпала.
А утром, как ни пыталась, но вспомнить, что снилось и что испугало, уже не могла. Помнила только волны удушья и мой страх перед ними. Подобные сны меня оглушали, я становилась вялой и ничего не хотелось: ни играть, ни читать… будто я потеряла себя и не могла найти.
Странным было и то, что, как я потом ни старалась, я не могла угадать причину ужасных снов. Больше того. Перебирая события дня, после какого мне снились эти зловещие сны, я сделала вывод, что снятся они как бы сами собой, без всякого повода. И причина таится то ли внутри меня, то ли внутри Природы, бесконечно творящей вокруг меня загадки и тайны.
А было ещё и такое. Проснувшись в разгар какого-то сна и опять засыпая, я попадала в ту же самую точку сна, из которой проснулась, и мой сон продолжался, как ни в чём ни бывало, будто даже не прерывался.
Это явление показалось мне интересным, и как-то, проснувшись, я нарочно – мне хотелось проверить, слышит меня мой сон или нет – и вот, закрыв глаза и расслабившись, я стала просить (не знаю, кого), вернуть меня в ту же самую точку сна, из какой я проснулась. И тот, кого я просила, меня услыхал и вернул. Это мне очень понравилось. И с тех пор я время от времени стала заказывать себе сон.
А однажды, я была уже школьницей и до ночи решала задачку по арифметике, а решить не могла, а мама вошла и погасила свет: «завтра день будет», но какое могло быть завтра, если уроки начинались с утра?, и я мысленно продолжала решать задачку, а она не решалась, и, неожиданно успокоившись, я сказала себе совершенно уверенно: «Спи. Она решится во сне».
И задача решилась.
Во сне я глазами ясно увидела запись её на листочке тетради в клеточку. Проснувшись, я записала её. И что любопытно? Листочек с записанной мной задачей в тетради выглядел точно так же, как и во сне. Будто он был один и тот же листочек.
После этого я довольно частенько заморачивалась перед сном каким-нибудь трудным вопросом и во сне получала ответ.
А ещё мне снились события, которые произойдут потом.
Первое из таких событий изумило меня. Оно случилось, когда мы всем классом пошли на экскурсию в музей этнографии. Мы стояли в каком-то зале, как вдруг – ни с того, ни с сего – внутри меня что-то как бы переключилось, я физически ощутила этот щелчок и неожиданно вспомнила, что недавно во сне я видела этот зал. А в следующем зале, вспомнила я, будут витрины с пузатыми рыжими амфорами. Проверяя себя, я потихоньку откололась от класса, скользнула в соседний зал и на самом деле увидела и витрины, и амфоры. Позже подобные чудеса происходили со мной не раз. Я даже студенткой удивляла подружек тем, что знала иное событие наперёд, до того, как оно случалось.
Ещё мне снились тонкие сны. Вроде, сплю и не сплю, вроде
сразу и сон и явь, будто я раздвоилась, одна спит, а другая нет, нахожусь в
двух реальностях и без всякого напряжения обе и вижу, и чувствую параллельно.
А ещё я буду летать во сне. Но перед тем, как взлететь, я увижу – как бы со стороны – увижу себя на постели, как бы и сплю и не сплю, а от меня – земной и тяжёлой – отделяется белое, лёгкое тело и мгновенно – как молния! – перелетает в другое место и тут же мгновенно вернётся назад и войдёт в меня лежащую на постели. В детстве я несколько раз из Одессы летала к бабушке в Вознесенск. И как ни быстро перелетало с места на место белое тело, я успевала увидеть и фонари, и улицу, и бабушку Ефимию Даниловну в ту минуту, когда она в белом ночном одеянии собирала в узел свои чёрные косы…
Позже полёты стали более сложными. И в последний раз, когда умерла моя матушка Ольга Прокофьевна, мы с ней встретились и летели в синем пустом пространстве. Матушка впереди, а я сзади. Я страстно желала её догнать, я хотела спросить, как Там живётся её душе, но она – на лету оглянувшись – глянула на меня больными заплаканными глазами и, безнадёжно махнув рукой, крикнула: «Горькая!..Не спасёшь…», и – улетела… А через двадцать дней на меня обрушилось горе, и – матушка оказалась права -- я не спасла родного мне человека.
Да, любезный читатель, всю жизнь у меня со снами складывались любопытные отношения.
И что особенно меня удивляло в снах?
Реальность происходящих событий.
Было похоже, что я существую в двух жизнях. Одна дневная, вторая ночная. Такая же реалистичная, как и дневная. Я в ночной жизни, как и в дневной, встречалась с людьми, переживала всякие чувства, то плакала, то смеялась… словом, жила такой же обычной жизнью, какой жила днём. Меня удивляло только одно: незнакомая обстановка, в которой ночная жизнь протекала. Будто днём я жила в одном городе, а ночью в другом, мне неизвестном. И с раннего детства меня волновали вопросы: а как я попадаю в незнакомый мне город? И где этот город находится?..
И помню, как-то, ещё довоенной девочкой, неполных четыре года, лицо в конопушках, решившись их разъяснить, я возникла в комнате дяди Вани.
-- Скажи мне, что же такое сон?
Он, глянув поверх газеты, ответил:
-- За день, друг мой, человек устаёт, тело и мозг нуждаются в
отдыхе.
И – всё. Опять воткнулся в газету.
А я вздохнула и побежала к подружкам, мы вместе сгоняли на речку, но, пока наши быстрые ножки носили нас туда и обратно, я обдумала и вопрос, и ответ дяди Вани, и – мокрая после купания – снова возникла перед газетой и креслом.
-- А как мозг во сне отдыхает? Что он там делает?
Дядя Ваня сложил газету и посмотрел на меня.
-- Что делает мозг во сне?..
Мозг, друг мой, такое препротивнейшее. клятое устройство, что ему просто
необходимо сбросить всякую грязь… Иначе с ума сойдёшь…
Дядя Ваня, всегда светлый и бодрый, смотрел долгим тяжёлым взглядом, будто я была из стекла, и он сквозь меня, за моей спиной, видел, как растекаются чёрные клочья грязи, какую сбрасывал в эту минуту его препротивнейший, клятый мозг.
Тихий холод прошёл по моей спине.
И больше я дядю Ваню о снах не решалась расспрашивать.
Зато в школе вопросом о сне я буду преследовать всех: учителей, пионерских вожатых, руководителя хора, девчонок, читавших книги не по программе (а вдруг им попалась книга, в которой объясняется сон!).
Однажды -- в четвёртом классе -- у нас появился новый учитель литературы. Он был не похож на других. В очках. Тихий голос. Внимательные глаза. Войдя в класс, он представился нам как взрослым. Его вежливость и очки поразили меня. Не зная слово интеллигентный, я ощутила, что новый учитель -- особенный человек. И конечно такой знает – всё. И, когда он спросил: «У кого-то, возможно, есть вопросы ко мне?», я тут же подняла руку.
Сзади меня раздался короткий смешок.
Я уловила его ядовитый смысл, но всё же спросила то, что хотела:
-- Что такое сон?..
-- Сон?! - не поверив ушам, спросил он, но тут же, подбив пальцем очки, стал отвечать. И конечно же, говорил о том, что перегруженный мозг нуждается в отдыхе и обновлении и…
Это была катастрофа! Я слушала, опустив глаза, а внутри меня со всей безнадёжностью прогремело: «И даже этот не знает!!»
Последнюю точку в моих вопросах о сне положила подружка Милка, круглая двоечница. Мы как-то шли с ней по коридору школы, а в коридоре незнакомая женщина моет пол.
-- У нас новая уборщица? - спросила я Милку.
-- Да! И ты можешь
спросить её, что такое сон, --
она озорно рассмеялась, довольная своей шуткой, а я, подумав, что, если
самые-самые безнадёжные двоечники уже надо мной смеются, то буду терпеть и
молчать. Тем более, все равно никто не знает ответа.
Но мысли о снах волновали меня, как и прежде.
Как-то брат Борька, хвастаясь своим обретением, показал мне целую стопку тоненьких книжек по физике (он увлекался физикой), он их купил в магазине, книжечки были на разные умные темы, и на каждой обложке написано: «научно-популярная литература».
Ухватившись за слово «научная», я бросилась в магазин, попросила книгу о снах, и мне её продали.
Как я её читала!
Как ждала и надеялась!
Как много нового я узнала! Я узнала, что сон -- это вам не просто бухнул в кроватку и -- спишь. Это работа сознания и подсознания, это различные фазы, и быстрый и медленный сон, это целая куча научных предположений, открытий, теорий, взглядов, учёных, положивших жизнь на изучение сна. Словом, наука -- это наука, кропотливое сложное дело. Она ослепила меня размахом своих наблюдений. Но! На вопрос, «что же такое сон?» научная книжечка повторила то, о чём давным-давно сказал дядя Ваня: перегруженный мозг избавляется от ненужной ему информации.
А где получает он эту ненужную информацию?
Да просто из жизни каждого дня, отвечала мне умная книжечка. Вот, мол, сидите с товарищем, а где-то от вас в стороне прошёл человек, пробежала собачка, расцветает цветок, и вы на них никакого внимания не обратили, но краем глаза и подсознанием вы могли уловить…
Ой-ой-ой!
Я в такое -- совсем не могла поверить! Потому что нигде, ни в каком уголке своей дневной жизни я -- ни краем глаза, ни сознанием, ни подсознанием – не могла уловить тех странных, необычайных и невозможных в окружающей меня жизни событий или людей, какие являлись во сне!
Дважды перечитав научную книжечку, я разочарованно закрыла её, и мне ничего не осталось, как только надеяться, что когда-нибудь, кто-нибудь всё-таки мне объяснит, как же я попадаю в незнаемый мир. И что он за мир? И откуда он возникает?..
Эти вопросы не остыли с годами.
В 2003 году в книге основателя информационной медицины доктора С. Коновалова в главе
Но мой восторг очень быстро погас.
«С позиций информационно-энергетического Учения, сновидение, -- заключил свои мысли доктор, -- это выброс ненужной, негативной информации из информационной памяти организма, обеспечивающий сохранность, стабильность и гармонию входящих в него тел и Миров»…
Увы и увы!
Возможно, всё это именно так, и наука права.
Но для меня мои сны так и остались тайной нашего духа, блуждающего в пространствах скрытых от нас миров.
Лидия Латьева
Часть 2, эпизод 8 из книги «В поисках мира, в котором живём:
поговорим? подумаем?»
Комментариев нет:
Отправить комментарий