Что творится на нашей песочнице, Господи-и?!

Начнём, как говорится, с начала.

С  мелкого случая.

Произошёл этот  случай у нашего дома, в детской песочнице. К слову,  наш дом – старомодный. Без видеокамер и дюжих охранников у подъезда. Но тоже не без изюминки. Белая – как лайнер – десятиэтажка,  центр города, двухуровневые квартиры. На излёте СССР  такую квартиру  – звеня орденами, заслугами, а то и угрозами, доходя до самых высоких инстанций  – отвоёвывали герои и героини времени. Слава и гордость великой державы.

Но  жизнь сделала своё дело.  Держава бесславно рухнула. Герои и героини состарились, а то вообще ушли в лучший мир. А их детки-наследники – рванувшие во-время заграницу –  стали распродавать опустевшие родительские  гнёзда. В двухуровневые квартиры один за другим въезжали «новые». И со всей безоглядностью временщиков строили личный рай: выбивали ненужные стены и блоки, воздвигали арки,  зимние садики, оснащались стеклопакетами и сияющими унитазами.

Словом!

В нашем отдельно взятом доме – как и во всей безразмерной России – стало бурно производиться переустройство жизни.

Старая жизнь менялась на новенькую.

 Вместо обещанного коммунизма, где каждый каждому «друг товарищ и брат», в бешеном темпе воздвигался – капитализм! Как окрестили его многомудрые аналитики, дикий капитализм. Тот, который со всей безоглядностью ублажает себя, чем может: воровством, кулаком, взяткой, пулей из-за угла.

Докатился он и до нашей  песочницы.

А песочница наша – забитая внуками бывших героев и героинь, детки которых рванули обживать заграницу – была похожа на рай. Где всё – от шёлкового песочка до  любовно обструганного барьерчика – дышало нежностью дедушек-бабушек, для которых  родное  внучатое чадо было последней радостью на земле. И все эти – мальчики-девочки, цветные панамки, шляпки, банты, оборки, ведёрки, машинки, совки, лопатки и прочие чудо-игрушки импортных образцов (подарки любящий пап и мам) – с десяти утра до обеда копошились в песочнице. Копали. Возили. Лепили «пасочки», строили замки. Щебетали, будто какие-то райские птицы. Словом, со всей неистовостью  детства предавались творчеству жизни.

Бывало, конечно, что кто-то из них не поделит игрушку или кучку песка. И даже начнётся крик или плач. И тут же!  рядом с не поделившими возникает фигура дедушки-бабушки. И – улыбаясь – выслушает маленьких эгоистов. И – улыбаясь – примирит. Внедряя в сознание малышей простейшую истину: жить надо – дружно. Ту самую истину, какую они внедряли собственным детям. А им самим её внедряли родители. А родителям – их родители.  Отчего тяготение к дружной, подельчивой жизни так и тянулось из века в век внутри человеческого бытия. Делая жизнь и крепкой, и вечной. Какие бы революции или войны  ни сокрушали её.

И внуки –  как бы осознавая всесилие этого правила жизни – подавляли свой эгоизм, вытирали носы и слёзы, мирились и обнимались.

В песочнице –  к радости всех сторон -  воцарялся  привычный мир.

А бабушка-дедушка, примирившие внуков – улыбаясь – возвращались в свою компанию.  Под деревьями. Где каждый был занят своим: кто-то вязал бесконечный свитер, кто-то, борясь со склерозом, разгадывал сканворды, кто-то читал Маринину, а бывшая медсестра-орденоноска, в тяжкое время для Родины перетаскавшая с поля боя своими, считай, ещё детскими ручками, добрые сотни раненных – упоённо читала «Беседы с Богом». А закадычные дружки-противники генерал с майором –  на сработанном своими руками столике – сражались в шахматы.  Вдохновенно и яростно. Как и положено человекам, привыкшим – ради победы - выкладываться до дна!

И всё это вместе – цветные панамки, детское творчество, шелест тихого голоса какой-нибудь бабушки, разворачивающей рецепт семейного торта, шутка, брошенная майором – всё это вместе среди несмолкающих звуков  компрессора, молота, мата и пил, несущихся из окна двухуровневой квартиры, подвергшейся перестройке – было похоже на остров. Таинственный остров истинной человеческой жизни. И ощущая его притягательность, прохожие  - идущие по дорожке вдоль дома - замедляли свой шаг, улыбались невольной улыбкой. Возникавшей бог знает, в каких завалах их давно омертвевших душ.

И вдруг…

Не-ет!..

Об этом явлении простыми словами не рассказать. Вдруг – будто из-под земли – на дорожке вдоль дома возник - трёхколёсный велосипед! На красных широких шинах, сияющий руль, на руле мигалка, сбоку звонок… Велосипед летел и сиял, мигалка мигала,  звонок заливался. А хозяин этого ве-ли-ко-ле-пия! мальчишка лет четырёх, в сияющей каске, похожей на каску бога войны Ареса – поддавшись телом вперёд - крутил во всю мочь педали, звонил, мигал и кричал, прорезая пространство воинственным взглядом:  «Посторонии-ись! Задавлю-ю!..»

Бабушки-дедушки глянули, восхищённо заулыбались. «Бог войны!» - подтвердил всеобщий восторг  генерал и опрометчиво подставил пешку под удар майоровского коня.

А бог, наслаждаясь всеобщим вниманием, стал выписывать виражи. Один за другим, один за другим. И так торжествующе  раззвенелся, что даже звуки компрессора, взрывавшего стены двухуровневой квартиры, как бы вдруг захлебнулись своей неуместностью.

Бога сопровождала леди. Высокая. Тонкая. В красных туфельках от какого-нибудь Диора. В лице холод и вызов. Сразу понятно, что это штучка из штучек. Сработанная по  последним лекалам заморского производства. Бросив мальчишке несколько слов по-английски, она направилась в сторону шахматистов. И генерал, угадав её намерение, услужливо ёрзнул. Ужался.  Дама села. Закинув ножку на ножку. А бабушки-героини советских фронтов и времён  – будто околдовавшись – с каким-то невнятным восторгом воззрились на эту красную туфельку. Такую невероятную и невозможную для  самых смелых мечтаний их замороченной битвами юности.

И дети в песочнице – заворожено следили за виражами бога войны. Бросив свои ведёрки, лопатки, машинки, делёжки.

А бог, насытившись  произведенным впечатлением, сбросил скорость своего скакуна, соскочил со седла и  пошёл – на песочницу.

Именно «на»!

Будто собрался взять её приступом. Подошёл. Пе-ре-сту-пил через барьерчик и…

Никто не успел даже охнуть, как он одной ногой пнул синенькое ведёрко, другой – в пыль и прах - разметал уже готовую крепость. Мальчик в очках, прижимая свою машинку, попробовал отскочить, но бог наклонился, загрёб руками кучу песка и - обсыпал очкарика!

-Мадам! – фальцетом вскричал генерал.

Но красная туфелька даже не вздрогнула. Бабушки – все как одна –  вскочили, метнулись к песочнице. Но, обгоняя их, положение спас майор. Мужик и вояка, вышедший из окоп.  Правда, тяжеловатый уже физически. Но с удивительной ловкостью  он первый вскочил в песочницу и – расчетливо подскочив к противнику со спины – схватил его по подмышки, сжал как клещами и… Мальчишка орал, пытался ударить майора ногами, но старый вояка, сцепив его под бока, вынес – вперёд руками, как какую-то грязь - шмякнул в седло велосипеда. Покатил по дорожке. Тут же вернулся и - красный от ярости –  рявкнул в сторону туфельки, без всякого мармелада:

- Убирайся отсюда, дрянь!

Мир  песочницы возбуждённо зализывал раны.

 Плакали дети. Возбуждённо кудахтали бабушки. Растерянный генерал собирал разбросанные игрушки. А бывшая медсестра, героиня войны, почти что ребёнком таскавшая раненных с поля боя, так и не тронулась с места, изумлённая происходящим.  Книга «Беседы с  Богом» сползла по её коленям. Упала. Женщина  механически наклонилась. Подняла книгу. Прижала к себе.  И неожиданно страстно, протестуя всей болью сердца, взвыла:

 - Господи-и! Да откуда они такие взялись?!

В ответ  песочница замерла.  Грянула – тишина. Та самая тишина, какую выразить удалось только  гению: «народ безмолвствовал». Как бы общей народной душой ощущая бесчеловечность происходящего.  Невозможного среди нас, бывших советских людей, у которых всегда считалось, что человек человеку – друг, товарищ и брат.

Эпилог: 26 августа 2010 года в новостной ленте Интернета на  mail.ru мелькнула короткая информация: «На песочнице выстрелом в голову убита трёхлетняя девочка. Следствие показало, что  стреляли из соседнего дома. Из пневматического ружья».

И - никаких комментариев.

Так что же нам делать, Господи?!

Лидия Латьева